Светила
Кашлять Никанор Дмитриевич Мадагаскарский начал в середине января.
Он болел достаточно редко, а если и болел, быстро поправлялся. Нескольких горячих чашек чая – и утром он был уже готов идти в спортзал. Но на этот раз всё было серьёзнее: две недели Мадагаскарский пил горячие чаи и растворы, рассасывал аптечные леденцы, кутал горло в теплый шарф. Никакого эффекта! Кашель лишь усиливался. Он был какой-то надрывный, душащий, и иногда больному казалось что он задохнётся во время таких приступов. По врачам Мадагаскарский ходить не любил, и старался вылечится самостоятельно. Но скрыть кашель от окружающих было всё сложнее. В пятницу, когда он только зашёл с мороза в свой кабинет, у него случился такой сильный приступ кашля, что казалось он сейчас выкашляет все внутренности. «Бехэ-бехэ» – услышал кашляющий из коридора ворчливый и передразнивающий голос уборщицы. Мадагаскарский озлился: «Дура! А, черт с ней… За выходные не пройдёт – пойду в больницу!»
За выходные не прошло, и в половине восьмого, в морозный понедельник Мадагаскарский толпился в очереди в регистратуру, предварительно отправив начальнице отдела сообщение. Поднявшись на четвёртый этаж пациент нашёл кабинет №61 и уселся ждать девяти часов, потому как на талоне было нацарапано: «Ланева Т.А. каб 61 9.00».
Мадагаскарский постучал и зашёл в кабинет. Тамара Александровна Ланева оказалась стройной, небольшого роста женщиной лет тридцати, в очках с тонкими стёклами. Тамара Александровна прослушала Никанора Дмитриевича стетоскопом и обнаружила явные хрипы. Интересным в этом случае было то, что при этом у пациента совсем не было температуры.
– Были ли у вас раньше какие-то проблемы с лёгкими? – спросила Тамара Александровна.
– Четыре года назад на флюорографии что-то было не то; направили на рентген. Оттуда направили в тубдиспансер, но там написали что это просто фиброз.
– Вот что, Никанор Дмитриевич, – решила Ланева – я выписываю вам направление к рентгенологу. Сейчас пойдете к нему, это седьмой кабинет на первом этаже, вход отдельно, с торца… Выписываю вам антибиотики, купите и пейте три раза в день… А завтра до восьми сдайте кровь и мочу. В среду я вас жду к половине девятого.
Рентгенолог, доктор Свинов, оказался человеком немного нагловатым.
– Где работаете?
– В администрации.
– Бумажки перекладываете и кофеёк попиваете?
Мадагаскарскому захотелось врезать по наглой морде Свинова за не имеющие отношения к делу замечания или хотя отрезвить словами, но он промолчал, чтобы не было лишних проблем.
Через день Никанор Дмитриевич вновь пришёл на приём к доктору Ланевой. Тамара Александровна внимательно прочла заключение доктора Свинова и результаты анализов, которые были в норме. Симптоматика же больного оставалась прежней: сильный удушающий кашель без температуры.
– Вот что, Никанор Дмитриевич. Я выписываю вам направление в тубдиспансер. Здесь всё написано. Больничный я вам продляю, а вы завтра же поезжайте туда, с моим направлением и рентгеновским снимком.
«Всё-таки туберкулёз!» – размышлял Мадагаскарский по пути домой. «И что теперь? Увольняться? Или путёвку дадут в санаторий? Как же быть? Может медвежий и барсучий жир пропить?»
Если до районной больницы Мадагаскарский ходил пешком, то до тубдиспансера приходилось ехать на автобусе. Тубдиспансер оказался старым кирпичным зданием; в нём было очень тихло, особенно по сравнению с больницей. Это как-то успокаивало. Он уселся ждать возле кабинета в пустом коридоре, прислушиваясь к тихому разговору двух медсестёр на лестнице, которые обсуждали побег какого-то бомжа из диспансера.
Наконец Мадагаскарского пригласили. В кабинете сидели две тихие интеллигентные пожилые женщины в масках. Изучив анамнез и симптоматику, Мадагаскарскому поручили через день на голодный желудок собирать мокроту в специальный контейнер. И мучившийся от удушающего кашля Мадагаскарский принялся через день таскаться в тубдиспансер по морозу с контейнером мокроты.
После трёх негативных анализов Мадагаскарскому дали бумажку на которой в числе прочего было написано: «левосторонняя пневмония» и отправили к лечащему врачу, то есть к Ланевой.
Кашель уже не мучал Мадагаскарского как раньше, но полностью не прекратился. Тамара Александровна, прочитав заключение из тубдиспансера, вышла минут на десять.
– Пройдите пожалуйста в семидесятый кабинет. Вас ожидает завотделением, доктор Буйволов – сказала Тамара Александровна, вернувшись.
Олег Степанович Буйволов оказался мужчиной лет пятидесяти, бритым почти под ноль и крепкого телосложения. Глядя на него можно было подумать, что мясника одели в белый халат и внедрили в больницу как агента под прикрытием.
Доктор Буйволов взял со стола какую-то бумажку и уткнулся в неё взглядом, как будто читал. У него всегда был такой обычай: при разговоре с пациентом он смотрел в какую-нибудь бумажку, и делал вид, что читает текст по ней. Итак, смотря в бумажку Буйволов объявил Мадагаскарскому: «Вам необходимо лечь в стационар для лечения. У вас односторонняя пневмония».
Спорить было бессмысленно, и Мадагаскарский, взяв направление, потащился в стационар. Увидев опытным глазом подавленное настроение пациента заведующий пульмонологическим отделением стационара, доктор Крапивнин, разговаривал с ним весело и непринужденно, чем смог ободрить Мадагаскарского.
С какой же ностальгией Мадагаскарский вспоминал, лёжа в палате, опостылевшую работу! С каким бы удовольствием принялся бы он работать над надоевшими бумажками! Как был бы рад увидеть своих коллег, и даже передразнивающую его кашель уборщицу!
К счастью, ждать пришлось недолго. К моменту поступления в стационар кашель уже почти прошёл, а капельницы и таблетки завершили лечение. И уже через два дня его лечащий врач, красивая и весёлая доктор Мятова выписала его из стационара.
Нужно ли уточнять, что в офис Мадагаскарский полетел словно на крыльях?
---
Никот
------
--
---
